Примечательна для России сия ночь

История учит лишь тому, что она никогда ничему не научила народы.(Георг Вильгельм Фридрих Гегель)

Иногда диву даёшься, узнавая подробности принятия решений. Даже таких, о которых потомки скажут: «решение изменившее ход истории».

Тот же Гегель, чьи слова вынесены в эпиграф, утверждал, что история движется по спирали. Это означает, что событиям в ней свойственно повторяться, но уже на новом историческом витке, в новых условиях и обстоятельствах. Классическим примером такого повторения считают Французскую революцию 1789 года и Октябрьскую революцию 1917 года в России.

Однако согласно его же теории: «История повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй раз - в виде фарса». Какую из революций считать трагедией, а какую фарсом. Но у Гегеля уже спросишь.

Принципиально не желаю вторгаться со своими домыслами в новейшую историю, например о причинах путча 1991 года, или что подвигло Бориса Ельцина на рубеже веков добровольно оставить высокий пост.

Посмотрим на безопасную для нас середину века восемнадцатого. 1 марта 1762 года император Петр III издал «Манифест о вольности дворянской».

Этот документ историки называют эпохальным. На самом деле, проект Манифеста был разработан до Петра, во времена Елизаветы Петровны, но так и остался лежать под державным сукном.

Манифест даровал дворянам  право на увольнение в отставку, которое ограничивалось только во время войны. Во-вторых, дворянам предоставлялось право беспрепятственного отъезда за границу, однако с обязательством возвратиться в Россию.

«И тако Мы, в рассуждении упомянутых обстоятельств, по данной Нам от Всевышнего власти, из высочайшей Нашей императорской милости, отныне впредь на вечные времена и в потомственные роды жалуем всему российскому благородному дворянству вольность и свободу, кои могут службу продолжать, как в Нашей империи, так и в прочих европейских союзных Нам державах, на основании следующего узаконения…»

При этом Петр III высказал надежду, что «все благородное российское дворянство, чувствуя толики наши к ним и потомкам их щедроты, по своей к нам всеподданнической верности и усердию побуждены будут не удаляться, ниже укрываться от службы, но с ревностию и желанием в оную вступать и честным и не зазорным образом оную по крайней возможности продолжать».

Естественно, манифест вызвал у дворянства восторженный прием.

Как Манифест увидел свет

Князь Михаил Михайлович Щербатов в своем сочинении «О повреждении нравов в России» , сообщил любопытные и курьезные подробности появления этого судьбоносного документа:

«Примечательна для России сия ночь, как рассказывал мне Дмитрий Васильевич Волков, тогда бывший его секретарем. Петр Третий, дабы скрыть от граф. Елис. Романовны (графиня Елизавета Романовна Воронцова, фаворитка императора), что он в сию ночь будет веселиться с новопривозною, сказал при ней Волкову, что он имеет с ним сию ночь препроводить в исполнении известного им важного дела в рассуждении благоустройства Государства.

Ночь пришла, Государь пошел веселиться с княгинею Куракиною (Елена Степановна, еще одна фаворитка Петра III), сказав Волкову, чтобы он к завтрему какое знатное узаконение написал, и был заперт в пустую комнату с датскою собакою. Волков, не зная ни причины, ни намерения государского; не знал, о чем начать писать...

Но как он был человек догадливый, то вспомнил нередкия вытвержения Государю, от графа Романа Ларионовича Воронцова о вольности дворянства, седши написал манифест о сем. По утру его из заключения выпустили, и манифест был Государем апробован и обнародован».

Историк Ключевский заметил: «На следующий день после Манифеста о вольности дворянской должен был последовать указ о вольности крестьянства». Но сделано этого не было.

Он и последовал, добавляет Ключевский, на следующий день, только через 99 лет.

А осталась бы княгиня Куракина еще на одну ночь, история могла бы пойти другим путем.